Расстилавшаяся под ногами столица было укутана легкой дымкой. Февраль месяц подходил к концу и первое робкое дуновение весны уже чувствовалось в окруженных стенами садах султанского дворца. Город же, бьющееся сердце империи, еще было под власть утренних туманов и нещадных ветров с азиатской части Стамбула и Афифе султан могла только предполагать как пронизывающе зябко было сейчас находиться на побережье или прямых , открытых всем ветрах дорогах, которые вели в старый порт.
Поплотнее запахнув побитый мехом плащ с пышным воротником, султанша медленно шествовала по усыпанной песком дорожке и рассматривала голые ветви и кустов и деревьев, которым всего через пару месяцев предстояло превратится в пышно зеленеющие зеленые шары. Распустятся первые цветы, проклюнутся тюльпаны, которые садовники бережно выкапывают каждый год, даже плющ, обвивший стены, беседки и колонны, нальётся соком после длительной спячки и тогда здесь станет куда уютнее, чем сейчас.
Но даже несмотря на эту кажущуюся неприветливость, Афифе любила выходить на воздух в любое время года, даже достаточно холодное. То ли зов крови, привычной к долгим зимам в родной Сербии, еще не утихнувший в тепличных условиях гарема влек женщину прочь из дворца, то ли банальное желание ощутить пространство после длительного заточения в четырех стенах пускай и огромного, но замкнутого гарема. Все возможно, но помимо всего прочего, балканке сегодня хотелось сбежать на время от вида кислых и печальных лиц: валиде Хафса султан неожиданно слегла с неизвестной хворью и теперь каждый уважающий себя обитатель огромного дворца считал своим долгом при разговоре всем своим видом и каждым словом выражать тревогу и огорчение по этому поводу. Не то чтобы вторая хасеки не любила мать повелителя четырех сторон света, но всеобщее траурное настроение стало ее заметно раздражать ведь большую часть скорбящих великая валиде никогда не видела д и не увидит в глаза, так же как ей было безразлично их мнение насчет ее, валиде, здоровья.
А потому, несмотря на сомнения в глазах своих служанок относительно подходящей погоды для прогулки в саду, Афифе велела интереса ради пригласить присоединиться к ней сына и дочь, выбрала накидку потеплее и отправилась прочь из душных, пропахших тяжелыми духами покоев.
Не без удовольствия рассматривала она очертания оживленного города, видневшегося сквозь дымку, когда верная Мелике, деликатно откашлявшись, сообщила что в саду они более не одни.
- Моя госпожа, Ваш шехзаде и султанша.
- Спасибо, Мелике, - и вдохнув поглубже морозного воздуха, женщина повернулась к подходившим детям и мягко улыбнулась.

В самом деле Мустафа не думал, что его Валиде так интересует блюдо с пирожками, которое он стащил для них с сестрой несколько дней назад. Они задержались в комнате до позднего вечера за настольной игрой. Порой это так захватывало их, что они не могли остановиться, пока победа не будет абсолютно на чьей-то стороне. Салихе радовалась, как дитя, если ей удавалось обойти брата. Он, разумеется, не подыгрывал ей, а только лишь гордился ее успехом. Мустафа последнее время часто отвлекался, поэтому сестра успевала просчитать его на несколько ходов вперед. Они слишком хорошо знали друг друга.
- Валиде.
Мустафа поцеловал руку своей матери, как и полагалось, а потом позволил заключить себя в объятия.
- Вы правы, Валиде. Есть ли новости о состоянии Валиде Султан? Что говорят лекари?
За благочестивую султаншу волновались все, каждый считал своим долгом упомянуть ее в каждой своей молитве. Все делали это по разным причинам. Кто-то искренне любил мать Падишаха, а кто-то просто боялся перемен. Возможно, были и те, кто ждал какого-то исхода, мечтая занять место повыше в гаремной иерархии. Но здоровьем и состоянием интересовались все, от главного повара до стражника у ворот. Говорят, что даже в городских кофейнях люди просили Аллаха о скором выздоровлении своей госпожи. Народ был доволен правлением султана, а значит, любил и его мать.
Сам Мустафа надеялся, что с приходом весны что-то изменится в лучшую сторону. Сад постепенно заполнялся запахами ранних цветений, о которых, словно о собственных детях заботились специальные слуги. Птицы уже заявили свои права на кроны деревьев, все говорило о том, что совсем скоро сад будет заполнен жителями дворца.
Шехзаде уже не выглядел встревоженным, ведь стало совершенно ясно, что мама пригласила их на простую прогулку по саду, которая не должна иметь под собой никакого двойного дна. Он был рад провести время с сестрой и матерью, ведь и правда раньше они проводили куда больше времени вместе.

Их путь лежал через еще голые кустарники, топорщившиеся перед гостями острыми ветвями, но отчего-то они показались Афифе сердцами ее детей. Смурные, взволнованные, подавленные - не такими хасеки желала вдеть сына дочь на прогулке и теперь стало ясно, что попытка растормошить их полностью провалилась и виною тому была болезнь валиде Хафсы, проникшая едва ли не в каждый закуток гарема.
По правде говоря, это уже начинало раздражать Афифе: она готова была играть роль встревоженной донельзя невестки в общих комнатах гарема раз Турхан предпочла запереться в своих покоя в показном благочестии, но вот с самыми близкими она желала дышать. Валиде Хафса султан была слеплена не из глины, а стали и подняться со смертного одра эта женщина наверняка могла также легко, как и слегла, и сербка тайно не сомневалась, что степень серьёзности недуга матери султана была сильно преувеличена ею самой.
Но вот едва женщине удалось вглядеться в лица своих отпрысков, как любой намек на какое-то либо веселье испарялся: Мустафа искренне переживал за сановную бабушку, а Салихе скучающе теребила край своей газовой накидки.
Что ж, винить их было не в чем - валиде искренне любила своих внуков, не обделяя и своим вниманием, но для Афифе это было едва ли по силам сдерживать собственное желание сменить тему для разговора. А вместо этого следовало быть терпеливой и помнить о приличиях, которые уже давно стояли у нее поперек горла.
Обняв сына в ответ и поправив прядь непослушные волос, она с улыбкой отпустила сына и терпеливо и мягко повторила то, о чем уже устала говорить в гареме:
- С ней все будет хорошо, меня в этом заверила Мюрвет калфа и главный евнух. Болезнь уложила Вашу валиде в постель, но не в гроб. Так что я думаю,что стоит погоде улучшиться, как весна принесет не только перемену сезонов, но и укрепит силы сиятельной Хафсы султан, сынок. Не переживай так сильно о ней. Поговорим лучше о вас, оставим же заботу о валиде лекарям.
Но судя по всему говорить придётся ей одной - и прежде чем Афифе смогла задать вопрос сыну, слова Салихе легким упреком кольнули сердце и матери. В любой иной ситуации сербка бы заподозрила зачатки каприза и поспешила бы непременно затушить эту искру, но в этот раз хасеки крепко ухватилась за нее и добродушно рассмеялась.
- Салихе, что за слова? Разве у тебя нет занятий в гареме? А как же твои уроки, как же твои девушки? Мне говорили, что ты весьма терпелива и внимательна к укладу в своих комнатах. К тому же, работы твоих мастериц и твои собственные невероятно радуют глаз. Разве этого мало ля дочери падишаха? И в чем же ты хочешь мне помогать, девочка моя?
Вот у твоего брата совсем нет времени на занятия, - и Афифе выжидательно посмотрела на сына, шедшего за ними.
- Одни только лошади на уме и охота. Сынок, неужели твои поездки с Ферхатом беем интереснее уроков Яхьи эфенди? Или с братом Османом интереснее? Что скажет падишах когда узнает что его львята предпочитают стрелять дичь в лесах Эдирне, а не изучать труды Кануни? Взяли бы сестру на уроки, ей бы не было так скучно, - с улыбкой заключила Афифе, но на сердце у нее легла тень.
Скучно.. Конечно же, Салихе было скучно. Заботы о вакфах лежали на плечах хасеки и матери повелителя, но с ее болезнью забот явно прибавиться. Но вот было ли прилично молодой султанше выходить в свет так рано? Беречь красоту дочери следовало для удобного случая и удачного брака, а е для глаз всякого любопытствующего сброда, что собирался поглазеть на женщин гарема и династии. Хотя оборотной стороной скуки обычно бывали всякие глупости и тут возможно имело бы смысл..