Можно было бы поклясться, что сегодня – один из самых лучших дней месяца. И вовсе не потому, что он с самого утра принялся разбрызгивать по сонным холмам Сарайбурну ласковые лучики солнца и будить дремлющие в саду дамасские розы прохладным дыханием восточного ветра. Этот день дал много больше Фархату, поселив в его сердце надежду на светлое настоящее. О будущем загадывать он разучился – в тех самых пор, как честолюбивые чаяния безупречной карьеры, почва для которой тщательно возделывалась отцом Оздемироглу Саидом-пашой с самого детства Фархата, начали медленно тлеть и таять под действием огня и света всепоглощающего чувства к Салихе Султан. И пусть оно обладало колоссальной живительной силой и питало душу изо дня в день сладким бальзамом, эта любовь была заранее обречена на жестокий финал. Если, конечно, не случится какого-нибудь чуда, и Повелитель благословит союз своей единственной дочери с пусть не самым безызвестным, но все-таки беем. Однако чудеса в этом дворце случаются непримиримо редко и неизбежно оборачиваются трагическим крахом для тех, кто избрал иную сторону. Таков удел всякого, кто волею судеб оказался пленником Османского дворца, даже если его кандалы – из чистого золота на серебряных цепях. Необходимость каждую минуту жизни делать выбор, принимать сторону и сопоставлять свои действия с избранной лояльностью, чтобы в нужный момент доказать свою преданность или рискнуть самым ценным и совершить предательство на благо высших целей. Фархат, прежде твердо уверенный в своей непоколебимой верности падишаху и всей Династии как неделимому целому, теперь чувствовал себя балансирующим на одном-единственном канате над бурлящей пропастью. Вроде бы он не совершил ничего дурного – не нарушил закона, не пренебрег возложенными на него обязанностями, не был уличен в корыстной лжи и не участвовал в хитрых интригах, словом, не совершил никакого злодеяния. Однако вменяемое ему голосом разума в вину преступление, было сотворено не умом и не руками, а беспечным сердцем, которое не вытерпело пренебрежения к себе со стороны увлеченного поиском трофеев хозяина и в неожиданный момент громко заявило о своих правах, преисполнившись неистовой нежностью к красавице Салихе Султан.
Отныне все его существование было тайно устремлено к ней одной, и Фархат недолго думая воспользовался однодневным «отпуском», вдруг кстати пожалованным шехзаде Мустафой, чтобы тайно встретиться с возлюбленной. Правы те, кто говорит, что любовь дурманит пуще терпкого вина, и бей совсем скоро убедился в этом. Вернувшись в свои покои, он обнаружил одного агу из числа стражи, приставленной неудобоносимым довеском к шехзаде Мустафе.
– Думаю, вы, Фархат Бей, должны знать о случившемся нынче происшествии, - произнес Давуд-ага, достаточно опытный в своем деле человек, с которым Фархат успел сблизиться и которому он доверял, должно быть, больше остальных. Он выглядел встревоженным, но не настолько, чтобы по его виду можно было подумать, будто случилось самое страшное. К тому же бей уже повидался с шехзаде и нашел его в самом бодром расположении духа.
– Что случилось, Давуд-ага? Мне показалось, шехзаде остался весьма доволен прогулкой, - улыбнулся Фархат, который сам пребывал в радостном настроении и невольно делился им с окружающими.
– С шехзаде, хвала Всевышнему, все в порядке, но…, - Давуд отчего-то перешел на шепот, - Возможно, это не дойдет ни до Валиде-султан, ни до, упаси Аллах, Повелителя, но если узнают, шехзаде Мустафа может навлечь на себя гнев нашего падишаха. Сегодня во время прогулки шехзаде и Айбиге Хатун… сбежали от нас!
Фархат Бей мгновенно изменился в лице. Подобный поступок грозил неприятностями не только самому шехзаде, которого могут уличить в безрассудном самоуправстве, но и всем, кому вверено попечение о его безопасности. И впереди всех в ряду этих людей стоял он, Фархат. Давуд многозначительно посмотрел на своего товарища, и в его взгляде как будто проскользнуло сочувствие.
– Будем надеяться, это происшествие останется секретом, Давуд-ага, - совершенно неуверенно произнес бей. Казалось, он сам не верил в то, что в этом дворце вообще можно что-то утаить. Так, однажды и его тайна будет преподнесена кому-нибудь на серебряном блюде.
Словно в подтверждение опасений, раздался короткий стук в дверь, и калфа бесстрастным голосом сообщила, что госпожа Афифе Султан желает видеть Фархат Бея. Фархат быстро взглянул на Давуда-агу, что в ответ умоляюще посмотрел на него. Бей, задумавшись на мгновение, решительно последовал за калфой.
– Афифе Султан, - почтительный поклон и глаза долу. Что ж, вполне справедливо просить ответ с того, кто поручился за шехзаде собственной жизнью. В том, что султанша позвала его именно за этим, Фархат нисколько не сомневался – слишком красноречиво говорил за нее выразительный взгляд.