У Медеи Орбелиани редко появлялось свободное время. Однако если оно появлялось, то она посвящала его своим сыновьям: Константину, которого дома ласково называли Котэ, и Левану. Но в последние несколько месяцев свободного времени не было. С одной стороны, Медея не беспокоилась за сыновей, так как у них был прекрасный воспитатель, который учил их всему необходимому. С другой стороны, она понимала, что они по ней скучают и что им нужно больше времени проводить вместе. В итоге, грузинская мама внутри Медеи победила вечно занятую госпожу Орбелиани, и она на пару дней оставила все дела, отправившись с сыновьями в их домик в Эдирне. Для охоты близнецы еще были слишком малы, зато на пару дней они были свободны от занятий (хотя воспитатель за ними присматривал) и могли отдохнуть, устроить бои деревянных мечах и провести время с вечно занятой матерью, которой только и оставалось что удивляться, как они быстро растут.
Мальчиков отвезли в Эдирне раньше, а Медея обещала что приедет, как только решит несколько вопросов. А потому, как только договор был заключен, Медея попросила приготовить для нее карету, на которой она отправилась из столицы к своим сыновьям.
Дорога всегда была для Медеи шансом отвлечься от тех мыслей, от которых сложно было избавиться в столице. Однако в этот раз путь в Эдирне был наполнен не слишком приятными размышлениями о последних событиях ее жизни.
Недавно один паша сделал ей предложение, пообещав заботиться о ней и ее детях. Подобные слова Медея слышала не впервые, но все паши получали отказ. Конечно, Медея говорила, что дело в трауре по супругу, умершему много лет назад, но дело было в том, что ни к кому Медея не испытывала каких-либо чувств, превосходящих что-то больше обыкновенной симпатии. И сейчас она неожиданно для себя поняла, что ей хотелось бы влюбиться. Нет, не для того, чтобы вновь связать свою жизнь с каким-то мужчиной, а для того, чтобы просто понять, что это такое.
Размышления о неведомом чувстве были прерваны странным треском и тем, что карета внезапно покосилась и остановилась. Недолго думая, Медея вышла из кареты и увидела, что колесо сломано.
- Сколько нам еще ехать до Эдирне? - спокойным голосом спросила Медея, однако взгляд ее не излучал никакого спокойствия.
- Около часа, госпожа. Но сейчас нужно время, чтобы разобраться с колесом.
- Так займись этим и доставь меня поскорее к сыновьям. Я не намерена здесь находиться до вечера.
Медея была раздражена, однако постаралась успокоиться, воспользовавшись своим старым способом: "хочешь успокоиться - осмотрись". И действительно, вид был завораживающий. Неудивительно, что сам султан Баязет иногда приезжает сюда. Было в лесе что-то завораживающее и успокаивающее. Медея закрыла глаза и вдохнула свежий лесной воздух, который мгновенно вернул ей привычное самообладание.

О Кадир-паше Медея знала не так много: один из визирей, англичанин по происхождению (а это редкость, почти все визири из более ближних стран), друг того паши, которому Медея недавно отказала (что делает ситуацию немного неловкой), пользуется большим успехом у противоположного пола и, как подсказывала женщине интуиция (а интуиция Медеи редко ошибается), Кадир-паша является идеальным кандидатом на роль будущего зятя Империи. Госпожа Орбелиани зятьев Империи не жаловала (хотя своим мнением на этот счет ни с кем не делилась), так как они напоминали женщин, стремящихся удачно выйти замуж и получить положение в обществе. И тех, и других объединяет одна пренеприятнейшая особенность: стоит их супругу или супруге произнести заветные три слова "Развожусь, развожусь, развожусь!", как все привилегии исчезают, словно их и не было вовсе. Хотя нет, последствия все-таки есть: зятьям Империи довольно больно падать с такой большой высоты. Некоторые даже лишаются головы во время этого падения.
Медея язвить любила, умела, но сей навык применяла редко, только в тех случаях, когда точно была уверена, что от своего острого языка не пострадает. Это как раз и был тот самый случай. А потому она, натянув улыбку, произнесла:
- Кадир-паша, что за сюрприз вас здесь встретить! Какими судьбами? Неужели также приехали отдохнуть? Да как вы только успеваете и за таким большим государством уследить, и лесным воздухом подышать!
Ироничный тон заставляет читать между строк. А между строк читалось что-то вроде "не слишком-то вы, паша, заняты государевыми делами, раз хватает время на беззаботные прогулки верхом".
С экипажем надо было, однако, что-то делать. Медея посмотрела сначала на конюха, затем на Кадир-пашу и сказала:
- Скачи к моим сыновьям, доложи что в порядке, а затем либо забери меня на другом экипаж, либо разберись с этим, зависит от того, что быстрее.
- Но госпожа, а как же...
- Со мной останется паша, не волнуйся. Скачи быстрее.
Взяв лошадь, которая до этого везла экипаж, конюх поскакал в сторону Эдирне, а Медея, вновь посмотрев на Кадир-пашу, спросила:
- Вы же не сильно торопитесь?
Интонация уж больно напоминала интонацию паши минуту назад. Она прекрасно понимала, что как бы этот визирь к ней не относился, даму одну в лесу он не оставит, это не в правилах людей их круга.

Отредактировано Медея Хатун (2017-02-02 23:40:39)

Медея подозревала, что именно факт дружбы Кадира-паши с Ахмадом-пашой и сыграет решающую роль в этой беседе, однако женщина держалась, как ни в чем не бывало. Наверное, неловкости было бы больше, если бы госпожа Орбелиани впервые кому-то отказала, но так как отказ был не первый (однако существенный, который заставил задуматься о жизни в принципе), то относилась она к этому проще. В конце концов, она была свободной хатун, обеспеченной деньгами и высоким положением в обществе, ей ни к чему было вступать в брак, если она того не хочет. Да и к тому же, положение вдовы резко меняло ситуацию. Славные люди Стамбула косо смотрят на тех хатун, которые были разведены или ранее вообще не вступали в брак, а потом носом крутят. Вдова же, которая много лет хранит верность своему покойному супругу, вызывает сочувствие и понимание. Совсем другое дело, совсем другое впечатление. И пусть никто не в курсе, как свободно себя Медея почувствовала, когда супруга не стало. Нет, безусловно, она совершенно искренне всплакнула, когда увидела израненное тело Давида, однако она также помнила этот совершенно не соответствующее слезам чувство свободы от его отвратительного поведения. И сейчас вновь ввязаться в такую авантюру, пусть даже с хорошим, но нелюбимым человеком...нет уж, увольте.
Любопытство Кадира-паши ее даже позабавило, да и исчезли из его речей нотки иронии, которые были важной составляющей их беседы с самого ее начала. Безусловно, Медея могла бы быстро прекратить подобные расспросы, но почему-то ей захотелось продолжить разговор, который никому не повредит.
- Если бы дело было только в пиршествах, я бы незамедлительно сказала "да", уж очень люблю поесть, - заметила голодная Медея, которую дома ждала вкусная еда, состоящая из блюд ее национальной кухни, - и свадебный наряд мне бы очень пошел, не находите? Да и, на мой взгляд, свадьба хороша тогда, когда это не твоя свадьба. Гость может насладиться пиром, прийти туда в красивом наряде, но к нему не приковано все внимание. Такая свадьба мне больше по нраву. А если серьезно, - ирония исчезла из голоса Медеи, - я вам скажу то же самое, что, наверное, вам уже пересказал Ахмад-паша: я уже была замужем и пока не готова к тому, чтобы место Давида занял кто-то другой. Вне зависимости от того, кто это.
Именно такой официальной версии придерживалась Медея, да так долго, что сама начинала в нее верить. Но теперь пришло время поинтересоваться у собеседника о его положении, раз уж пошел такой разговор.
- А почему вы до сих пор не женаты? Все хатун вокруг смотрят на вас так, будто готовы согласиться стать вашей супругой, стоит вам только об этом подумать.

Отредактировано Медея Хатун (2017-02-03 13:26:01)

Медея с большим интересом наблюдала за тем, как Кадир-паша доставал всевозможные вкусные блюда, которые он взял с собой. Лесная трапеза казалась необычайно хорошей идеей, особенно с учетом того, что им предстоит провести довольно много времени в обществе друг друга. К тому же, Медея не могла не признать, что ей начинала нравиться беседа с пашой. Вот ведь удивительная жизнь: все всегда складывается иначе, приходится идти совершенно неизвестной дорогой.
Госпожа Орбелиани уселась поудобнее на плащ Кадира-паши, поправив подол пурпурного платья.
- Кадир-паша, это очень щедро с вашей стороны. Благодарю. А вы полны сюрпризов, - отметила Медея, взяв кусочек лукума и сделав глоток щербета. Медея не любила слишком знойную погоду, да и если выдавался такой знойный день, то она старалась оказываться поближе к морю, чтобы ощутить легкий морской бриз. А если была возможность выпить немного прохладного щербета, то жара не казалась уже столь изнурительной. Сейчас море было далеко, зато от зноя можно было спрятаться в тени лесных деревьев.
Медея знала, что Кадир-паша говорит правду. В Стамбуле люди поднимались по карьерной лестнице и падали с вершин, которых достигли, причем падали очень болезненно. Однако глядя на пашу, женщина сильно сомневалась, что когда увидит его с протянутой рукой. Нет, если уж Кадир-паша падет, то определенно отправится на тот свет или в дальний уголок большой Империи, откуда обычно в Совет не возвращаются.
- Вполне, - сказала Медея, решив не напоминать паше,  что задавать вопросы начал он. В иной ситуации она бы не решилась задавать вопросы о том, почему Кадир-паша обходит узы брака стороной. Следующий вопрос паши, а точнее то, как именно он был задан, даже немного оскорбил женщину, но она лишь в привычной ей манере вскинула бровь.
- Да будет вам известно, паша, что не все люди делают благие дела, чтобы попасть во дворец или занять достойное положение в обществе. Большинство, но не все. Точно не я.
Медея не очень много рассказывала кому-либо о своем происхождении. Безусловно, она с большой любовью упоминала Тифлис, прекрасную природу родных краев и с уважением говорила о своем народе, однако о своей жизни там мало что упоминала. Да и зачем кому-то знать, как ей там жилось: хрупкая княжна Медея осталась в прошлом, Медея Орбелиани мало чем походила на себя в более молодые годы. Но кое-что из прошлого заставило грузинку заниматься чем, тем она занимается.
- Люди, чье положение выше, должны заботиться о тех, кому повезло меньше. Не для славы, не для лестных слов от тех, кому удалось помочь, а просто потому что так должно быть. Когда я жила в Тифлисе, у меня не было подобной возможности. Зато есть теперь. А что движет вами, паша, в ваших действиях?

Отредактировано Медея Хатун (2017-02-03 23:00:04)

Медея никогда не была замечена в обсуждении чьей-либо жизни и в проявлении большого интереса к сплетням. Стамбул был таким городом, что высокопоставленные люди могли не сомневаться: им обо всем доложат верные им люди. Но люди никогда не знают всей правды, им видна лишь верхушка айсберга. Вот и Медея не знала истории Кадира-паши, однако узнала сейчас, от него самого, в довольно неформальной обстановке.
Бастард. Медею это удивило, хотя многое стало понятным. Европа держится на таких бастардах, которые с дерзостью незаконорожденных похожи на своих отцов. Многие из них, к слову, невероятно талантливы, однако с детства были обделены любовью родителей и посвящают всю свою жизнь попыткам доказать своим отцам и всему миру, кто они на самом деле: великие политики, поэты, художники. Помнится, кто-то в своем стремлении что-то доказать дошел даже до Папского престола.
Довольно необычно вглядываться в лицо видного политического деятеля и понимать, что где-то в глубине скрывается английский мальчишка, чей отец стал жертвой пагубной привычки и явно ни во что его не ставил.
- В Европе многие люди не видят дальше собственного носа, особенно когда дело касается происхождения. Но, как показывает практика, часто историю вершат те, кого называют обидным словом "бастард": начиная от самой королевы Елизаветы, чью легитимность на троне долго не признавал почти весь христианский мир, заканчивая Леонардо да Винчи.
На просьбу Кадира-паши Медея тепло улыбнулась. Ей самой пришла в голову мысль ненароком разузнать о судьбе герцога, однако она бы сочла это непозволительным любопытством со своей стороны. Но после слов паши это было уже совсем другое дело.
- Непременно, паша, - после минутной паузы Медея продолжила, - если пожелаете, я могу ненароком обмолвиться о том, каких высот достиг сын герцога Бекингема. Если встречу кого-то из рода Вильерс.
Мнение о Кадире-паше менялось в лучшую сторону с каждой его фразой, Медея видела, что он не лукавит. Более того, за их небольшую беседу она прониклась к нему, своего рода, симпатией, отмечая что вопреки тому, что о нем говорят, он действительно думает о государстве и о служении Падишаху, а не о собственной выгоде и высоком положении. По крайней мере, если подобные мысли все же обитают в его голове, они не занимают весь его разум.
- Мысль о том, что есть еще в нашем государстве люди, столь самозабвенно служащие Империи, греет мне душу. Надеюсь, вы добьетесь успеха и принесете государству немалую пользу.
Теперь пришла очередь Медеи рассказать свою историю. Ей хотелось подобрать слова, так как стоило ей рассказать правдивую историю, так она выглядела жертвой деспотичного отца и совершенно никчемного супруга (а жертвой Медея не желала казаться). Но почему-то с Кадиром-пашой не хотелось подбирать слов; хотелось говорить просто, открыто. Почему-то у Медеи ее собеседник вызывал доверие, которое, судя по откровенности самого паши, было совершенно взаимным.
- Ни той, ни другой, по сути. В Тифлисе я была княжной. Когда мне было пятнадцать, приехал друг моего отца, который добился больших успехов в Стамбуле. Он хотел женить своего сына на грузинке из хорошей семьи. Для моего отца это было хорошей сделкой. Так я и приехала в Стамбул в шестнадцать лет, в качестве жены сына богатого купца. Супруг не очень интересовался делами, зато интересовалась я. Мой свекр меня научил всему, что было необходимо для ведения дел и помог освоиться в Стамбуле.

Отредактировано Медея Хатун (2017-02-04 12:50:24)

Медее приходилось часто путешествовать в европейские страны, а потому у нее было много возможностей пообщаться с обеспеченными европейцами и разобраться в особенности их нравов. Глядя на восток, она видели "варваров с дикими обычаями", но зная положение дел в Османском государстве, Медея могла сделать вывод, что варварами больше казались европейцы: начиная с нетерпимостью к другим религиям и заканчивая особенностями быта. Нельзя сказать, что в Османской Империи к незаконорожденным детям относились лучше, однако благодаря такому явлению как гарем, у богатых пашей не было бастардов: были просто дети от разных наложниц. И каждый из них мог добиться больших успехов. На мгновенье госпожа Орбелиани задумалась о том, где бы сейчас был паша, если бы нравы в его родной Англии были иными. Медея не обратила внимания на то, что она с грустью подумала о том, что сидела бы она сейчас на пеньке в гордом одиночестве и знать бы не знала ни о каком Кадире-паше. Подобные размышления (а также эмоции, которые они вызывали) были госпоже Орбелиани не по душе, а потому она решила об этом не думать. Также она решила не думать о том, с чего вдруг так хвалит пашу. Точнее, хвалила она совершенно искренне, вот только подобные беседы были не совсем в ее стиле.
- Это меня до сих пор удивляет в Стамбуле.  Когда я сюда приехала, мне казалось, что невозможно найти свое место в этом большом городе. Но потом поняла, что при желании каждый может найти то, что ему по душе и добиться в этом определенного успеха. Ну а для тех, кому это не всегда удается, есть фонд Накшидиль-султан. 
Медея взяла кусочек лукума, который сегодня казался вкуснее, чем обычно. Вообще, несмотря на то что ее путь от столицы до Эдирне проходил не слишком гладко, госпожа Орбелиани была в прекрасном расположении духа. До того момента, когда паша упомянул, что их трапеза заканчивается. Однако Медея старалась не показывать того, что ей это вовсе не по душе. Стоит отметить, что явное разочарование в голоcе Кадира-паши даже чуть порадовало грузинку и привело к выводу, что ее собеседнику пикник понравился также, как и ей самой.
Из-за деревьев показался экипаж, который, как казалось Медее, двигался гораздо быстрее, чем обычно. Скорее всего, дело было в перепуганном конюхе, который старался поскорее решить сложившуюся проблему, дабы не создавать госпоже дискомфорт. Знал бы он, что создал дискомфорт тем, что решил проблему слишком быстро. Ох уж эти переменчивые женщины!
- Благодарю вас за угощения и за то, что составили мне компанию в моем ожидании, Кадир-паша. Я, правда, не оставила вам выбора, однако все же благодарна вам за то, что вы не оставили меня одну в лесу, - с иронией заметила Медея. Однако ирония теперь носила совершенно другой характер и сильно отличалась от ее тона в начале беседы. Госпожа Орбелиани уже направилась к карете, как совершенно нелепо зацепилась башмаком за корень вековой сосны, что могло повлечь за собой совершенно позорное падение.

Отредактировано Медея Хатун (2017-02-05 22:38:53)